ЦБ: Из-за чего растут цены и почему дешевые кредиты не спасут от инфляции

Ключевая ставка находится на рекордной высоте — 21% годовых. Из-за этого кредиты стали супер-дорогим удовольствием: рыночные ставки по ипотеке — в районе 25%, а по займам наличными — выше 30% годовых. Вклады, правда, тоже стали рекордно выгодными: по депозитам банки дают больше 20% годовых.

Нынешняя ключевая ставка даже выше, чем весной 2022 года. Напомним, тогда народ на эмоциях бросился снимать деньги и скупать валюту, и ЦБ резко поднял ставку с 9,5% до 20%, чтобы люди не опустошали банкоматы и вернули сбережения на банковские вклады.

При этом есть большая вероятность, что 20 декабря после заседания Совета директоров Центробанк поднимет ключевую ставку еще сильнее — например, до 23% годовых.

Почему ЦБ так резко повысил ставки в экономике? Не приведет ли это к кризису и массовым банкротствам? И можно ли было действовать по-другому? Об этом и многом другом экономический обозреватель «КП» Евгений Беляков поговорил с директором департамента денежно-кредитной политики Банка России Андреем Ганганом.

«Нужно сделать накопления выгодными»

— Центробанк стал очень жестким. Многие не понимают, с чем это связано. Можете простым языком объяснить, что происходит и почему ЦБ делает то, что он делает?

— Да, ключевая ставка сейчас высокая, но причины не те, что были в 2022 году. Тогда мы реагировали высокой ставкой на внешние факторы — нужно было справиться с повышенным спросом на наличные, удержать финансовую стабильность в условиях санкций и огромной неопределенности, сбить потребительский ажиотаж и не дать раскрутиться инфляции.

Тогда после короткого всплеска спрос просел, и нам надо было удержать экономику от сильного падения. Поэтому после резкого повышения мы быстро снизили ключевую ставку, как только миновала угроза для финстабильности. Тогда в экономике были свободные ресурсы, и наши меры позволили быстрее восстановить спрос, чтобы с максимальной пользой их задействовать.

— А сейчас что?

Сейчас мы находимся в ситуации, когда спрос быстро растет, подогреваемый внутренними факторами. Это и быстрый рост кредитования, и масштабные бюджетные расходы. С 2022 года объем рублей в экономике — то что экономисты называют денежной массой — вырос почти на 43 (!) трлн рублей. То есть почти на 65% менее чем за 3 года. За последние 25 лет не было ни одного эпизода такого роста за такой короткий промежуток времени. И да — производство продолжает расти хорошим темпом, но этого недостаточно, чтобы удовлетворить перегретый спрос.

В итоге цены растут быстрее, чем нам всем бы хотелось. Основное ограничение для расширения производства — острый дефицит ресурсов. В первую очередь, работников. По нашим опросам мы видим, что 73% предприятий реального сектора испытывают нехватку кадров.

Поэтому сейчас высокий уровень ставок — это ответ на перегрев спроса. И требуется более жесткая денежно-кредитная политика и более длительный период сохранения высоких ставок для охлаждения спроса и снижения инфляции. Иначе рост цен будет раскручиваться.

— Но инфляция сейчас не такая уж и страшная — около 9%. А ключевая ставка в два с лишним раза выше...

— Инфляция сейчас, как вы сказали, не страшная только потому, что уровень ключевой ставки уже достаточно высокий, и это не позволяет ценам разгоняться сильнее. Что касается связи между ключевой ставкой и инфляцией, то она нелинейная. На инфляцию и ставку влияет множество факторов. И при различных комбинациях этих факторов могут потребоваться разные уровни ставки для устойчивого замедления инфляции к 4% (именно такую цель видит перед собой Центробанк, — Ред.).

Поэтому оценивая необходимый уровень ставки, мы всегда смотрим на конкретную ситуацию в экономике. И годовая инфляция, на которую вы ссылаетесь, не совсем точно отражает текущую картину.

— Почему?

— Потому что это взгляд в прошлое. Куда важнее ориентироваться не на прошлые данные, а на инфляционные ожидания. То есть на то, какую инфляцию ждут люди и бизнес в ближайшие 12 месяцев. Ведь от этого в большой степени зависит их потребительское поведение и экономическая активность.

К примеру, если вы думаете, что цены за год вырастут на 15%, то ставка кредита под 16% вам не будет казаться такой уж страшной. И вы с большой вероятностью его возьмете. А ставка по вкладу в 14% годовых при тех же инфляционных ожиданиях вряд ли станет привлекательной. Чтобы разорвать спираль роста цен, нужно, в том числе, сделать накопления выгодными. Что мы и делаем.

«При снижении ставки получим тотальный рост цен»

— А что, если пойти от обратного. Часто можно слышать такую версию. Давайте, наоборот, снизим ставку. Дадим бизнесу дешевые кредиты, это приведет к буму инвестиций, предложение увеличится. Это сбалансирует спрос и предложение — вот инфляция и снизится...

— Если упростить, экономика — это наука о том, как управлять ограниченными ресурсами, чтобы удовлетворить безграничные потребности общества. И многим кажется, что дешевые кредиты — это и есть те самые ресурсы, которые позволят что-то быстро нарастить.

На микроуровне это действительно может работать. Если конкретно вам или отдельно взятому предприятию дать больше денег, то при прочих равных вы станете богаче, поскольку относительно других сможете купить больше товаров.

Но вот в масштабах всей экономики так не получится. Если мы каждому в стране разом дадим, например, по тысяче рублей, то мы богаче не станем, ведь товаров в этот момент не прибавится, просто они станут дороже.

К сожалению, когда в экономике практически все физические ресурсы задействованы (рабочие руки, оборудование, транспортная логистика), кредитная накачка не позволит быстро нарастить производство. Ведь что такое кредит? Это как деньги в кошельке — это не сам ресурс, это возможность на них что-то купить. Даже если в кошельке полно денег, но в магазине нет товаров, вы ничего на них не купите. Точно так же кредит — это возможность получить ресурсы для развития, для расширения производства: рабочую силу, оборудование. Но когда свободных рабочих рук больше нет, а производственные мощности практически исчерпаны, дешевый кредит не поможет.

— Почему?

— Если в текущих условиях сильного дефицита физических ресурсов мы будем раздавать кредит по более низким ставкам всем желающим в неограниченном объеме, это приведет к жесточайшей конкуренции за ресурсы. Она уже есть. Компании переманивают работников, борются за то, чтобы купить новое оборудование, которого тоже не хватает.

И вот это «перетягивание одеяла» с помощью дешевых денег будет приводить только к постоянному росту цен в масштабах всей экономики. Выигрыша с точки зрения инвестиций и экономического роста не будет. Но будет рост инфляции со всеми последствиями. Кроме тотального роста издержек и цен мы ничего не получим. И этого, конечно, нельзя допускать.

— А если все-таки попробовать?

— Мне кажется, это очень дорого — учиться на собственных ошибках. Мы должны учиться на чужом опыте. Многие, возможно, помнят недавний пример одной из стран (Турция. — Ред.), где вот эта логика — «дайте дешевый кредит, мы наполним рынок товарами, и инфляция снизится» — привела к тому, что инфляция за два года выросла в разы (свыше 80%), курс национальной валюты ослаб более чем в два раза, и в итоге все равно пришлось ставки повышать — до 50%. И до сих пор инфляция там под 50%, хотя и начала снижаться. И таких примеров, к сожалению, много. Подобное развитие событий — совсем не то, что нам нужно.

«Базовые законы экономики не перестали работать»

— При этом бизнес жалуется на высокие ставки больше, чем на инфляцию...

— Как бы сильно за последние несколько лет ни поменялись внешние и внутренние условия, базовые законы экономики, как и законы физики, не перестали в нашей стране работать. Задача ЦБ — сделать так, чтобы умеренные процентные ставки в экономике были доступны для всех, а это возможно только в условиях низкой инфляции.

Да, чтобы замедлить рост цен, необходим период высоких ставок. Но повышение ставок — это временно, а вот цены вырастают навсегда. Именно поэтому нельзя откладывать решение проблемы инфляции в долгий ящик.

Добавлю одну важную вещь: неправильно думать, что инфляция — это когда растут цены только на носки или колбасу. Инфляция — это рост цен широким фронтом, в том числе на цемент, кирпичи, станки, труд и многое другое. То есть инфляция увеличивает львиную долю затрат бизнеса, связанных с производством товаров и услуг и инвестициями в расширение мощностей. Поэтому в снижении инфляции заинтересованы все — и люди, и компании, и общество в целом.

К тому же от временного повышения ставок в конечном итоге могут выиграть те, кто лучше управляет своими издержками и находит прибыльные ниши, то есть делает экономику более эффективной.

— Почему тогда даже при такой высокой ставке у вас никак не получается побороть инфляцию?

— Разрыв спроса и предложения оказался больше, чем мы ожидали. Плюс полностью эффект от ужесточения денежно-кредитной политики проявляется не сразу, а постепенно, с определенным лагом (временным промежутком, — Ред.) — как правило, в течение нескольких кварталов. Но мы твердо намерены достичь низкой инфляции, причем не в отдаленной перспективе, а уже в следующем году.

— ЦБ пытается найти сложный баланс. Правительство одной рукой увеличивает расходы — от этого растет денежная масса. А ЦБ другой рукой пытается этот объем уменьшить. Нет ли тут противоречия?

— Действительно, в последний год жесткая денежно-кредитная политика проводится одновременно со стимулирующей бюджетной политикой. До этого они как правило действовали сонаправленно. Сейчас выглядит так, как будто Центробанк и правительство играют друг против друга. Это не так.

У нас c правительством одна общая цель — это устойчивое и сбалансированное развитие экономики. И наши действия взаимно дополняют друг друга. У правительства сейчас прибавилось задач, большие расходы бюджета неизбежны — для структурных изменений, для наращивания инвестиций на приоритетных направлениях, в том числе для импортозамещения. И наша миссия в этих условиях, когда бюджет решает задачи структурной перестройки, — сдержать рост цен, удержать макроэкономическую стабильность. Правительство отвечает за выбор и реализацию приоритетов. А мы — за то, чтобы совокупный спрос в экономике соответствовал текущим возможностям производства и не выливался в рост цен.

Другими словами, Центробанк теми инструментами, которые он имеет, влияет на спрос, а у правительства есть рычаги влияния на предложение, на расшивку узких мест в инфраструктуре, технологиях и на отдельных товарных рынках.

При этом мы не стремимся, как вы сказали, уменьшить объем денежной массы, а хотим, чтобы она и связанный с ней спрос росли темпом, соразмерным производственным возможностям экономики.

— По вашему последнему прогнозу ставка на очень длительный срок останется высокой. Как минимум год она будет выше 17% годовых. Как это может отразиться на заемщиках? Не боитесь ли волны банкротств?

— Такого не ожидаем. Крупнейшие компании в целом сохранили умеренный уровень долговой нагрузки, большая часть из них не испытывает финансовых трудностей. Банки тоже находятся в хорошей форме.

Да, после периода «перегрева» обычно происходит увеличение числа проблемных заемщиков. Но в большинстве случаев ситуация не является безвыходной. Кто-то долг реструктурирует, кто-то продает часть активов, чтобы рассчитаться по долгам, кто-то продает весь бизнес более сильному игроку или инвестору, который решил зайти в эту отрасль впервые. Это важный канал роста производительности.

К тому же подавляющее большинство корпоративных заемщиков сейчас берут кредиты по плавающей ставке. И они будут платить по этим кредитам гораздо меньше, когда инфляция и ключевая ставка снизятся.

И, наконец, далеко не весь бизнес несет издержки из-за роста ставок. Существенная доля компаний, на которые приходится примерно 1/3 себестоимости по экономике, вообще не имеет процентных расходов, то есть развивается за счет собственного капитала. Как правило, это очень эффективные компании, с высокой отдачей на капитал. И для них, равно как и для всех компаний с низкой долговой нагрузкой, период высоких ставок — это время возможностей развиваться и увеличивать свою долю рынка. Почему рыночная экономика исторически считается более эффективной? Потому что она позволяет гибче перераспределять ресурсы и быстрее находить более эффективные и перспективные ниши.

ВОПРОС РУБЛЕМ

Нам бы колебания взять — и отменить

— В конце ноября доллар резко подскочил — почти до 110 рублей. Что происходит с курсом нашей валюты?

— Это уже, к сожалению, традиционная первая реакция рынка на новые санкционные ограничения (в ноябре США ввели блокирующие санкции против нескольких российских банков, в том числе Газпромбанка, через который шла львиная доля платежей за экспорт, — Ред.). Такое мы уже не раз видели. В таких эпизодах крупные продавцы валюты могут снижать объем операций в связи с возросшей неопределенностью. Тогда как покупатели валюты, те же импортеры, напротив, хотят заранее приобрести валюту все из-за той же неопределенности*.

Но такая реакция временная. Это как раз и показывает последний эпизод. После первой реакции курс скорректировался обратно (в минувшие выходные доллар стоил уже меньше 100 рублей, — Ред.). По опыту последних двух лет можно сказать, что наш бизнес очень гибко и оперативно отвечает на внешние ограничения.

— А почему нельзя сделать фиксированный курс? Чтобы не было вот таких резких колебаний...

— Если Центральный банк пытается сдерживать курс, а все объективные факторы играют против него, то ЦБ придется добавлять на рынок валюту из резервов (активно продавать валюту за рубли, чтобы увеличивать спрос на рубль и его курс, — Ред.). И если эта тенденция длительная (например, надолго снизились цены на экспортные товары), а Центробанк все равно пытается держать прежний курс, то в какой-то момент у него просто закончатся резервы, а курс все равно упадет туда, где он найдет свое равновесие.

В нынешние турбулентные времена резервы нужно сохранять на тот случай, когда события на рынках могут действительно угрожать финансовой стабильности. Сейчас таких рисков и угроз мы не видим.

* Когда спрос на рубль растет (то есть российские компании массово продают валюту), его курс укрепляется. А когда компании массово меняют рубли на валюту, российская валюта ослабевает. Об этом и говорит Андрей Ганган: после санкций в России спрос на валюту превысил предложение, вот рубль и упал. 

Евгений Беляков,  Комсомольская правда