Дослужились до мейнстрима

В 2017 году криптовалюты ворвались в мир серьезных финансов и новостных заголовков. Хотя биткойн в октябре отметил девятый день рождения, а банки и регуляторы обсуждают преимущества блокчейна и запускают собственные пилотные проекты не первый год, именно «биткойновая лихорадка» 2017 года вывела эти понятия на уровень массовой культуры. Взлет курса самой популярной криптовалюты с $1 тыс. в январе до $20 тыс. в середине декабря и затем падение на 35% обновили пределы рыночной волатильности и породили ряд анекдотичных ситуаций — от исчезновения из продажи в РФ видеокарт до роста электропотребления во всем мире.

Настоящее криптовалютного сектора напоминает подростковый гормональный взрыв. Хочется получить признание и взрослый статус (скачки курса криптовалют четко коррелируют с их институционализацией, будь то признание биткойна платежным средством в Японии или запуск торговли биткойн-фьючерсами на Чикагской бирже опционов и CME Group), но и сохранить свободный бунтарский дух. Последнее ярче всего проявилось в лавине ICO, первичных размещений токенов: возможность привлечь финансирование без контроля регуляторов и серьезной подготовки вскружило голову многим. К середине ноября инвесторы вложили в токены свыше $3,5 млрд, а сами регуляторы (и российский Минфин) кинулись обуздывать этот «дикий Запад».

Для властей криптовалюты остаются причиной головной боли: игнорировать или запретить их невозможно, а как вводить в правовое поле, до сих пор неясно. Капитализация криптовалют уже превысила капитализацию JP Morgan, но предсказать поведение этого рынка невозможно. Реакции регуляторов почти так же хаотичны, как график курса биткойна: вслед за полной легализацией в Японии Китай закрывает криптовалютные биржи и запрещает ICO, SEC разрешает торговлю фьючерсами, но не пускает на рынок криптовалютные биржевые фонды. Венесуэла намерена бороться с инфляцией выпуском национальной криптовалюты с нефтяным обеспечением, а Белоруссия под Новый год разом легализует криптовалюты, блокчейн и смарт-контракты. Российский Минфин, в 2014 году обещавший все запретить, переквалифицировал «денежные суррогаты» в «иное имущество» и предложил умеренно либеральное их регулирование.

Звездный час наступил и для технологии блокчейн. Число участников международного банковского блокчейн-консорциума R3 перевалило за сто, банки РФ под контролем ЦБ запустили собственный мастерчейн, а формула «блокчейн + что-нибудь» стала универсальной концепцией ICO. Вслед за банками блокчейн начали осваивать правительства — в Швеции его собираются использовать для регистрации прав на землю, в Дубае в блокчейн-реестр к 2020 году планируют перевести вообще все публичные документы, Эстония (пионер внедрения технологии в госсекторе) собирается использовать его для электронного голосования. В РФ запущены или готовятся к запуску множество региональных блокчейн-проектов — от мониторинга лекарств в Новгородской области до регистрации прав собственности на недвижимость в Москве.

Спрос на блокчейн-решения отразится и на развитии самой технологии (пока она идет двумя параллельными путями — открытых и частных реестров). Массовый приход в блокчейн государств и бизнеса пока склоняет чашу весов в сторону закрытых систем. Но в скором времени рынок могут заполонить гибридные модели, сочетающие преимущества обеих, утверждает главный инженер Ripple Стефан Томас. Степень открытости и децентрализации можно будет настраивать под нужды владельца реестра (разработку блокчейн-полуфабрикатов активно ведет Ethereum). В то же время экспоненциальный рост числа реестров потребует налаживания связей между ними — вскоре в глобальной криптоэкосистеме могут появиться транспортные коридоры для блокчейнов, по которым условные единицы стоимости будут путешествовать без привязки к конкретному токену.